Евгения Чугреева - о спектакле «Добрый человек из Сезуана» в Калининградском областном драматическом театре.
В Калининградском драмтеатре состоялась премьера по пьесе-параболе Бертольда Брехта «Добрый человек из Сезуана». Режиссер-постановщик — Игорь Меркулов(Москва), художник-постановщик — Владимир Павлюк (Санкт-Петербург).
Взяться за эпический театр Брехта с его мощным социальным посылом и особой техникой актерского существования может себе позволить далеко не каждый театр. Брехтовские пьесы метафоричны не меньше шекспировских: конкретные земные обстоятельства - трансформированная иносказанием проекция разломов человеческих душ и судеб мира. Остроту содержанию придают зонги: песня-речевка исполняется актером, сбросившим с себя на время образ персонажа, чтобы обратиться к зрителю напрямую.
Притча «Добрый человек из Сезуана», она же парабола, проста: три бога спустились на землю, чтобы найти доброго человека, иначе мир не сможет оставаться прежним. Боги пытаются найти ночлег, но ни в одном доме их не принимают. В Сезуане водонос Ван приводит богов к проститутке Шен Де, которая не умеет говорить «нет». Боги, наконец, находят приют - и, соответственно, доброго человека.
Боги (Андрей Вареницын, Алексей Грызунов, Петр Мутин)
Доброта героини вознаграждается богами: ночлег оплачен столь щедро, что она может оставить свой нехитрый промысел и купить табачную лавку. Возможно, по этой причине героиня решает «выполнить божественные планы» и оставаться такой же доброй и безотказной: «Всего одна счастливая улыбка — и я уже парила в облаках». В тот же день в ее лавку вселяется бездомная семья, приходит за рисом и деньгами вдова Шин (Надежда Ильина), а домовладелица Ми Дзю (Надежда Гайдар) требует плату за жилье. И все они в один голос твердят, что так вести дела нельзя, что ей нужен какой-нибудь родственник, который умеет говорить «нет». Для Шен Де (Марина Юнганс) настает момент, когда из безотказной бывшей проститутки ей приходится на время превратиться в Шой Да — якобы своего двоюродного брата, который разгоняет всех просителей, но сохраняет и приумножает дар богов - табачную лавку.
Шой Да (Марина Юнганс)
У своей лавки Шен Де ежедневно раздает рис бездомным, за что ее зовут «ангелом предместья». Она спасает от самоубийства безработного летчика Ян Суна (Олег Яковенко) и влюбляется в него, привлекает внимание богатого цирюльника Шу Фу (Николай Захаров), получает кредиты — и окружающие в некотором замешательстве видят, что доброта приносит неожиданные выгоды. «Очарование Шен Де заключается в доброте ее сердца», а Шой Да хитер и коварен. Героине очень некомфортно в его образе, ей хотелось бы оставаться ангелом — но именно Шой Да открывает истинную сущность ее возлюбленного, бездомной семьи, бедной вдовы, водоноса, именно злой брат дает им всем работу и утверждает порядок и правила.
Бездомная семья (артисты театра)
Брехтовский эпический театр, который обращался непосредственно к совести зрителей, в спектакле превращен в некую декларацию. Знаменитые зонги, вскрывающие суть и анатомию происходящих событий, выполнены как вставные номера. Их смысловую функцию в какой-то мере берут на себя монологи водоноса Вана. Водонос так же терпелив и безотказен, как и Шен Де, просто ему нечем поделиться с ближними, а Шен Де за доброту одарили боги — и она с ближними делится. Спектакль рассказывает мелодраматическую историю разбитых надежд на добро и любовь, но, может быть, героиня изначально обманывала себя относительно сути этих понятий? «Она не нашла счастья в любви, потому что следовала заветам любви к ближнему. Быть может, она слишком добра для этого мира!»
Летчик Ян Сун (Олег Яковенко), домовладелица Ми Дзю (Надежда Гайдар), Шой Да (Марина Юнганс)
В финале брехтовской пьесы боги садятся на розовое облако и улетают, оставляя героиню на произвол судьбы. Декорации и сценография спектакля более всего напоминают это розовое облако: они бесконечно, по-оперному красивы. Огромные светящиеся панели в розовых цветах и китайских фонариках нависают над героями, мешая поверить в их нищету и озлобленность. Дрожат и переливаются спускающиеся со штанкет нити дождя, своей пеленой полускрывая любовный порыв Шен Де и Ян Суна. Графически черное, как иероглиф, дерево с нежно-розовыми цветами, металлические конструкции, похожие на заготовки самурайских мечей, одежда персонажей в стиле «исторический костюм для китайской куклы», реминисценции то в традиционный, то в современный Китай с его синими рабочими комбинезонами, идеальная выверенность цвета и формы… поистине китайская шкатулка. Заглянешь в нее, а там все по местам, только один из героев словно мерцает: он то нежно говорящая китайская женщина, то грубо говорящий китайский мужчина. В финале это мерцание взрывается нечеловеческим воплем героини - Шен Де пытается остановить убегающих (куда делось розовое облако?) от нее богов: «Выполнить божественные планы мне, просто человеку, не под силу!» Но в божественной канцелярии попытка засчитана - и боги снова равнодушны.
Шен Де (Марина Юнганс), Ван-водонос (Максим Пацерин)
Трепетная смиренность, кротость, точеные жесты, наивный взгляд - такова Шен Де в исполнении Марины Юнганс. Когда актриса превращается в «двоюродного брата», она словно становится бесчувственным механизмом, четко и рационально выполняющим грязную работу и создающим материальную базу для добрых дел Шен Де.
Актеры выстраивают роли как иероглифы — красиво, ярко, не связывая сплошной линией предыдущую и последующую сцены, а существуя будто уже в завершенном времени. Ни один из персонажей не решается следовать божественному завету «быть добрым» для других, каждый может себе это позволить только по отношению к себе самому. Авторы спектакля оставляют героиню в жестоком сомнении: ее «доброта» по отношению к ближнему ничего не изменила, никому счастья не принесла, а сама Шен Де оказалась «словно молнией, разделенной на две части» - и на дереве, тень которого сулила вечную любовь и бесконечное счастье, вместо розовых цветов повязаны черные и белые ленточки…
Госпожа Ян, мать летчика Ян Суна (Наталья Салес)
Каллиграфический рисунок сценографии - этой драгоценной гравюры на китайском шелке - поддерживают мастерски стилизованные хореографические композиции калининградца Ильи Чепелева. Музыкальное оформление спектакля многопланово: музыка Пауля Дессау, которая практически всегда используется в постановке этой пьесы Брехта, трансцендентные композиции Лариона Дьякова и китайская музыка - как традиционная, так и современная.
Ван-водонос (Максим Пацерин) и боги
Можем ли мы быть добрыми в сегодняшнем мире? Действительно ли «в цене лишь зло, а доброта ведет нас к наказаньям»? Вопрос философский… и ответ - мучительный, захлебывающийся в сером дыме обыденности...
Фото: Геннадий Филиппович.
Источник:
